Мы падали. Нас поражали. Но в муках отчаянных все-ж мы кричали: "Мы явимся снова, придем". Серые дни поползли по земле. Попрятались красные зори, забыты надежды, был выжжен сомненьем порыв. То яростно бился о камни, то черной тоской залегал по долинам ветер - бездомный скиталец; таился и жался измученный. Но все-ж, собирая последние силы, он вихрем взвивался в заснувшие выси, тучи ленивые в миг разрывал и показывал солнце; падал стремглав он опять с вышины, буйно туманы в низинах кружил и свистом пронзительным даль прорезал: "Мы явимся снова, придем!" Кутали землю, как трауром черным, душили тяжелые ночи. Шарила в царстве своем, разгулялась костлявая смерть. Плакал дождем постоянно рассвет, в саванах белых все шли без конца вереницы... Злые и жадные тени кружились над жертвой, ее поругали. Вздох проносился предсмертный, глубокий, глаза потухали... Но блеском последним все ж тьму прожигали: "Мы явимся снова, придем!" А на том берегу пировали, Там - танцы, безумно веселые танцы. На чьих-то могилах воздвигнуты новые замки. Музыка в диком угаре неслась: "Он умер, он умер. Не встанет". Пьяный разгул увлекал... Увлекал до бессилья. Пир истомил их, устал" они. Мирно, покойно дремали. Совсем безмятежное, тихое утро... Вдруг с наших, казалось, умерших постов, началась перекличка: барабанили зорю. Музыка замков дала перебои: "Нет, не придет, не воскреснет". Дала перебой и затихла. Совсем замерла ожиданьем... А с нашего берега звонко неслось: "Мы снова, мы снова идем.. Мы прямо с работы, мы с душных заводов, чумазые, с шахт и из темных подвалов. И прямо на светлый ваш пир". Светало... На замках тревожно играли и бились ночные огни. А со небу шла, расходилась, как вольная песня, заря, то тихо верха облаков зажигала надеждой, то дерзким пожаром рвалась, огнем обнимала холодное небо. Идем мы и дышим мятежной отвагой. Просятся, рвутся, летят н поют переливы восторженных слов. Мы идем. Нам нельзя не итти; встали мрачные тени недавних разбитых бойцов; поднялися живые преданья былого - сраженные раной отцы. Мы за ними. Совсем впереди, и сильней, и отважней, чем мы, зашагали пришедшие в жизнь молодые борцы. А вот ваши подруги - друзья по станку. В руках они счастье свое дорогое - детей - принесли. И смотрите: от груди едва оторвался ребенок, а делает радостный взгляд к небесам, вольные всплески рученек, к новому миру он рвется. И идем, и бежим, и несемся громадой своей трудовой. Нас ничто не страшит: мы пути по пустыням, во дебрям проложим. По дороге - река... Так мы вплавь! По саженям... отмахивать будем и гребнистые волны разрежем. Попадутся леса... Мы пронижем и лес своим бешеным маршем! Встретятся горы... До вздохов последних, до самых отчаянных рисков к вершинам пойдем. Мы возьмем их! Мы знаем, - заколет в груди... Но великое с болью дается. Для великого раны не страшны. До вершин доберемся, возьмем их! Но выше еще, еще выше! - В победном угаре мы с самых высоких утесов, мы с самых предательских скал ринемся в самые дальние выси! Крыльев нет? Они будут! Родятся... во взрыве горячих желаний. О, идемте, идем! Уже - в прошлом осенняя, дикая, пьяная ночь. Впереди - залитая волшебною сказкой, вся в музыке тонет, вся бьется, как юное счастье - свобода. Идем!
