А.. Гастев – Эти дни
Эти дни все ходил я по залитой солнцем столице.
Мне хотелось найти дорогие слова, мне хотелось смотреть дорогие места, мне хотелось услышать родные напевы.
Пролетала игра шаловливой волны. И к реке побежал я широкой. Думал блеском скорей огневым переливы поймать, переслушать и мечте своей милой доверить прибой говорливой свободной волны.
Но гудела отчаянным горем толпа.
На плотах, на челнах шевелились багры,
окунулись в волнах водолазы.
С мостовых перестроек сорвались леса,
и бригаду рабочих сожрала река,
схоронила в холодных глубинах.
Кто-то плакал, молился, с низов запевали прощальные песни…
Тихий плач разражался в рыданье, мольба разбивалась в безверье.
Поднималося по небу дивное солнце, но вставал и взвивался прокованный склепанный мост, закрывал от работников солнце.
А по мосту плавно, размеренным шагом тянулись беспечные пары; гуляли, катили на быстрых моторах тузы. Бинокли, лорнеты сверкали в руках, все гадали по резвым красивым волнам: чья пройдет, чья возьмет на сегодняшних скачках.
Я рванулся тогда в наш рабочий квартал, рассказать я хотел, что видал под мостом, на мосту.
Но раздался шальной оглушительный взрыв: прорвались, понеслись и вонзились в соседние стройки каменья.
Дорогих и родных сыновей и отцов не узнать, их останков в могилу никак не собрать.
И как будто рабочий квартал целиком застонал, весь окутался дымом печали.
Собралась, загудела, как гневное море, толпа, и к сверкавшим вдали золотым переливам дворцов закричали: за что?
А по городу дико неслись лихачи с седоками к развратнице-бирже.
– Падение ценностей! Взрыв на заводе! – ехидно кричали дельцы.
– Наши акции в гору идут, ситуация твердая. Эй, покупайте, – задыхались в игре конкуренты.
Ну, проклясть бы, пронзить тебя словом несказанным, жгучим, расплавленным, проданный золоту мир!
1913
